О связи персональной и коллективной идентичностей

Первая работа (поступила в журнал 19.07.2011), в которой обсуждается та же модель психики человека, что лежит в основе парадигмы Центра: персональная идентичность включает в себя среди прочего пучок коллективных идентичностей, так что и поведенческие, и когнитивные характеристики личности определяются как его персональными качествами, так и коллективным опытом, заключенным в коллективных идентичностях – см. выделение в цитате, где, правда, говорится лишь о поведении.

… we argue that personality is context dependent, but we further suggest that personality can be viewed as a component of the group content. In other words, just as social identities have an associated set of attitudes, norms, and behaviors, personality may represent a reflection of the group’s normative content. Greater identification with a group will be related to greater adherence to the group’s content (i.e., norms, values, behaviors), and individuals’ emotions, values, norms, and personality will vary depending on the identity that is salient (and the immediate social context). In this view, personality represents clusters of traits, behaviors that represent these traits, and behaviors that represent the contents of groups with which one identifies. Therefore, the notion that personality may represent another component of the content of group identities integrates both perspectives and remains consistent with the social identity perspective. …

 

Jenkins S.T., Reysen S., Katzarska-Miller I. Ingroup Identification and Personality. // Journal of Interpersonal Relations, Intergroup Relations and Identity. 2012. V.5. P.9-16.

В качестве подтверждения гипотезы в статье находятся корреляции между персональными качествами и наличием самоотнесения к коллективным идентичностям. Обсуждается недостаточность текущего экспериментального подтверждения гипотезы. далее…

О ресакрализации религии в современном обществе

Ресакрализация религиозных смыслов идет через «приживление» конфессиональных, сакрально-сверхъестественных легитимаций к более скромным, но реально «работающим» легитимациям светского характера. Исторический процесс здесь полностью обратен логическому: не земные ценности черпают энергию мотивации у более сильных религиозных, а, напротив, последние «цепляются» за земные, с их «пусть небольшой, но ухватистой силою» (С. Есенин) и, ассоциировавшись с ними, обретают конкретность, плоть и кровь реальных переживаний и значимости.

Здесь человек, не воспитанный с детства в религиозной традиции (именно как традиции!), проходит в своем онтогенезе путь, классическое описание которого (применительно к филогенезу) дал Георг Зиммель. Последний выводил феномен религии, как «самостоятельного жизненного содержания» и «вполне самозамкнутой сферы», из социально-психологического «тона», вырабатываемого в самых различных взаимоотношениях людей. Этот религиозный «тон» характеризуется им как «смесь бескорыстной самоотдачи и эвдемонистского вожделения, смирения и возвышения, чувственной непосредственности и бесчувственной абстракции… определенная степень напряжения чувства, специфическая интимность и прочность внутреннего отношения, встроенность «Einstellung» субъекта в некий высший порядок, который он, однако, воспринимает как нечто глубоко интимное и личное» (Зиммель, “Религиозный элемент в отношениях между людьми” // Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии. Под ред В.И. Гараджи, Е.Д. Руткевич. М.: Аспект Пресс, 1996. С. 212). далее…

О ценностях в науке

Наука, взятая в ракурсе ее ценностного базиса, представляет собой компромисс ряда разноликих ценностных установок. Эти установки тяготеют, на наш взгляд, к двум группам, которые условно можно обозначить как «методологические» и «социально-практические». К первой категории относятся исторически сложившиеся критерии научности (объективность, универсальность, проблемность, опора на эксперимент и т.д.). Вторая категория включает иерархию мотиваций научной деятельности, которая в порядке «нормального» соотношения приоритетов представляется нам приблизительно следующим образом:

1. Познавательная, или установка на поиск истины;
2. «Научно-практическая», подразумевающая несколько специфических разновидностей:

2а) «Технологическая», или установка на достижение частных практических целей;
2б) Мотивация профессионального самоутверждения, или установка на рост в области профессионализма;
2в) «Мировоззренческая» мотивация, или установка на сохранение достигнутых результатов и самой традиции научной культуры;

3. Мотивация социального самоутверждения, или установка на социально-иерархический рост (известности, влияния, материального благополучия и т.п.) с помощью науки.

Данная иерархия легитимируется и закрепляется в нормах научного этоса (Р. Мертон), которые служат гарантом сохранения науки, своего рода «иммунитетом» против сбоев в функционировании научного организма. Соответственно, смещение установок в сознании субъекта, подмена «нижестоящей» мотивацией «вышестоящей» приводит к выходу его деятельности за пределы науки. К тому же результату ведет нарушение методологических критериев научного познания [Лебедев С.Д., Битюгин К.Е. Наука и антинаука: от конфликта до диалога // Российская наука и СМИ. Международная интернет-конференция, проходившая 5 ноября - 23 декабря 2003 на портале www.adenauer.ru Cб. статей; Под общ. ред. Ю.Ю. Черного, К.Н. Костюка. – М., 2004. 448 с. С. 293-303; цитата взята с С. 296].

(Автор: С.Д. Лебедев)
далее…

История Руси: Кейс из XVI века

Бовыкин В.В. Местное самоуправление в Русском государстве XVI в. СПб: «Дмитрий Буланин», 2012. 421с. С.190-191

«Еще более значительное по масштабу происшествие случилось в Каширском уезде на праздник Покрова Святой Богородицы 1534 г. [38] Под руководством местного «аристократа» — князя Ива¬на Андреевича был совершен налет на монастырскую деревню, сопровождавшийся ограблением и убийством. Крики о помощи и шум побоища услышали в соседней деревне. При участии по¬доспевших из этой деревни крестьян и слуг великого князя была организована погоня за налетчиками, был схвачен один из них с поличным — награбленным. Вызвали пристава, понятых и все вместе отправились на суд к тиуну каширского наместника. По дороге произошло еще одно сражение. Около вотчинного села организатора налета разбойники попытались отбить своего това¬рища, но неудачно. Пристав, понятые, монастырские и дворцовые крестьяне — все вместе отбили атаку и повязали еще одного злодея. В итоге истцы доставили на суд захваченных в плен разбойников, поличное (награбленное), многочисленных свидетелей грабежа, убийства, разбойного нападения и неподчинения властям. далее…

История Руси: Кейс из XV века

Бовыкин В.В. Местное самоуправление в Русском государстве XVI в. СПб: «Дмитрий Буланин», 2012. 421с. С.91-92

«… к великому князю Ивану Васильевичу обратились «сотской Пехорской Юрьи Констянтинов Лычова, да десятской Сысойко, да десятской бортной Михалко, да Исачко кузнец Башлов, и за всю волость Пехорскую». Они жаловались на соседний монастырь, овладевший принадлежавшими им ранее деревнями, пустошами, озерами: «а се, господине, церковь святый Спас, и озера, и деревни, и пустоши твои великого князя, а зовут, господине, своими монастырскими Симоновскими». [90] Дело было старое и запутанное, пришлось разбираться с документами, касавшимися спора, составленными еще во времена прадеда Ивана III — Дмитрия Ивановича. Волость противостояла монастырю в споре фактически о своем праве экс¬плуатации земли и угодий, о праве «розметывать» общее тягло на спорные деревни. На суде великого князя волость была представлена своей, по сути, первичной «самодеятельной» организацией в лице сотского, десятских и местного жителя. далее…

Социальная структура в средневековом Пскове

Бовыкин В.В. Местное самоуправление в Русском государстве XVI в. СПб: «Дмитрий Буланин», 2012. 421с. C.89-90:

«Каждая улица, каждый конец, каждая гильдия, – пишет Н.М. Никольский о гражданском устройстве средневекового Пскова, – была в то же время религиозной братчиной (т. е. братством, общиной) со своим собственным культом, адресованным своему собственному патрону. … Патроном был какой-либо из христианских святых, причем по отношению к наиболее старинным братчинам возможно предполагать, что христианские святые заместили собой прежних языческих богов; … ритуал праздников в честь патронов непременно содержал в себе жертвенный пир после богослужения. … Ритуальный характер таких пиров яснее всего обнаруживается из их организации и из того обстоятельства, что преступлениям, совершавшимся во время этих пиров, придавался особый сакральный характер, они не подлежали общей юрисдикции, а разбирались самой братчиной». [80] Языческий по своему происхождению институт ритуальных пиров-«братчин» [81] («культовое пьянство» [82]) и в XVI в. оставался важнейшим средством социальных связей. [83] далее…

К сакральному постсоветской элиты. 1

Стихи Е. Васильевой, протеже бывшего министра обороны РФ Сердюкова:

(1)
Мы богатеем, быстро взрослеем,
К солнцу всё ближе, дальше от тени.
Дальше от мук, горя и зноя.
Ближе к земле, дальше от роя.
Дальше от роя злых, безобразных
Тварей земных, жестоких, клыкастых… далее…

К сакральному большевизма. 2

Стих Б.А. Чичибабина, с переживаниями, затронутыми здесь:

* * *

 

И вижу зло, и слышу плач,
и убегаю, жалкий, прочь,
раз каждый каждому палач
и никому нельзя помочь. далее…

К сакральному большевизма. 1

Выписки из выступления Марии Тимофеевой (Тимофеева М. Травма прошлого (сталинского режима) в клиническом материале российских пациентов. // Мемориал, 31.05.2010. Ссылка в и-нете 1; Гефтер, 05.02.2013. Ссылка в и-нете 2):

“Вомик Волкан – психоаналитик, много занимающийся социальными и политическими процессами, как-то описывал этнос как шатер. На стенки шатра нанесены узоры и письмена, которые в принципе может увидеть каждый находящийся в шатре = член этноса. А шест посередине шатра, на котором он держится, – это вождь или идея этого этноса. Можно подумать, что в нашем этносе на месте этого шеста находится выгребная яма = воронка, засасывающая человеческие жизни. далее…

К критике критической апологии Модерна
(Ю.А. Левада, “Советский простой человек”)

Ю.А. Левада и его последователи предлагают несколько примитивную схему антропологического соотношения Традиции и Модерна. С их точки зрения, человек Традиции – это недоличность с преимущественно внешним локусом рефлексивного контроля; он мыслит и действует посредством предписанных, «готовых», а не собственных рефлексий. Напротив, человек Модерна (Запада) – это такой молодец, который мыслит и принимает решения на всех уровнях самостоятельно и творчески.

На самом деле все куда сложнее, и эта идеализация представляется неправомерным смешением личностно-психологического и культурного планов. Высокоразвитые гармоничные личности, также как и инфантилы, в большом количестве порождаются и Традицией, и Модерном. В актуальной культуре и первой, и второго содержится достаточно разнообразных жизнеспособных элементов; вопрос в том, как они будут усвоены в каждом конкретном случае культурой индивидуальной. В норме должен быть некоторый функциональный баланс несомненно-стабильного и творчески-изменчивого, «верований» и «идей» (Х. Ортега-и-Гассет). Сильный перекрен туда или туда порождает инфантильного, социально недоразвитого человека: либо раба предписаний, либо беспринципного авантюриста. далее…